ИЗЪЯТИЕ ЭЛЕКТРОННЫХ ДОКУМЕНТОВ ВО ВРЕМЯ ОБЫСКА У АДВОКАТОВ НАРУШАЕТ КОНВЕНЦИЮ

В решении по делу «Кирдок и другие против Турции» Европейский суд по правам человека единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 8 (право на уважение частной и семейной жизни). В этом случае заявители, являющиеся адвокатами, жаловались на конфискацию их электронных данных судебными органами в целях уголовного преследования в отношении другого адвоката.

Суд, в частности, установил, что изъятие электронных данных заявителей, защищенных профессиональной тайной адвоката-клиента, и отказ вернуть или уничтожить их не соответствовали неотложной социальной необходимости и не были необходимы в демократическом обществе. Суд также отметил отсутствие достаточных процессуальных гарантий в законе, интерпретируемых и применяемых судебными органами.

Заявители являются адвокатами. В 2011 году прокуратура Стамбула начала расследование с целью выявления и раскрытия секретных каналов связи, действующих между Абдуллой Оджаланом и его бывшей организацией. В этом контексте судья Стамбульского суда издал постановление, касающееся деятельности адвоката, арестованного на следующий день в своем доме . Полиция провела обыски в офисе, который он занимал вместе с заявителями. Они сделали копии всех данных, хранящихся на жестком диске компьютера, совместно используемом всеми юристами, а также USB-флешки, принадлежащей госпоже Ханбал. В ходе обыска присутствовали представитель Ассоциации адвокатов Стамбула и заявитель.

Данные, изъятые полицией, были помещены в запечатанный пакет. Впоследствии заявители оспорили решение, вынесенное судьей присяжных в качестве представителей и от своего имени. В частности, они требовали возврата или уничтожения их цифровых данных, утверждая, что данные не принадлежат клиенту, что они защищены адвокатской тайной и что они были изъяты без какого-либо соответствующего приказа. Прокуратура представила возражение о том, что поскольку данные еще не расшифрованы, невозможно установить их точных владельцев. Суд присяжных отклонил жалобу заявителей на том основании, что оспоренный приказ был издан в соответствии с законодательством и соответствующей процедурой.

В своем решении ЕСПЧ отметил, что заявители, не являвшиеся объектом уголовного преследования, утверждали в судебных органах, что изъятые электронные данные принадлежали им и были защищены профессиональной тайной в отношении их адвоката-клиента. Он также отметил, что в своем постановлении о проведении обыска судья присяжных заседателей широко указал масштабы обыска помещения, указав, что целью операции было «собрать доказательства и изъять предметы», потенциально доказывающие, что подозреваемый (Ю.С..) участвовал в деятельности террористической организации В постановлении не указывалось, какие конкретные предметы или документы должны были быть найдены по указанным адресам, в том числе в помещении юридической фирмы заявителей, или какое эти доказательства имели отношение к уголовному расследованию.

 Таким образом, согласно приказу, органы, ответственные за расследование, могли изучить все цифровые данные, хранящиеся в офисах заявителей, не беспокоясь, что они обыскивают помещение юридической фирмы, в которой могут храниться документы в отношении других клиентов.

Кроме того, широкая область действия судебного приказа была отражена в том, как он был исполнен. Несмотря на то, что во время обыска присутствовал представитель Ассоциации адвокатов Стамбула и заявитель, а изъятые данные были помещены в запечатанный пакет, никаких дополнительных специальных мер по их защите от вмешательства в профессиональную тайну принято не было. Действительно, не было никакого механизма для фильтрации электронных документов или данных, на которые распространяется профессиональная тайна, или какого-либо явного запрета на извлечение данных, на которые распространяется такая конфиденциальность при обыске. Напротив, все данные на жестком диске компьютера и флешке совместно используются всеми юристами, работающими в помещении, были изъяты.

После того как заявители обратились с просьбой о возвращении электронных документов, полагаясь на адвокатскую тайну между адвокатами и их клиентами, судебные органы были обязаны по закону оперативно оценить изъятые данные и вернуть данные, защищенные такой секретностью, или уничтожить их, в зависимости от обстоятельств.

Однако, национальное законодательство и практика были неясны по поводу последствий любого несоблюдения судебными органами этого обязательства. Суд присяжных окончательно отказался вернуть или уничтожить изъятые копии данных, основываясь на доводах, в которых просто упоминалась законность обысков, проведенных в юридических фирмах, и не отреагировала на конкретное утверждение о нарушении конфиденциальности информации между юристами и их клиентами. Похоже, что суд присяжных неявно принял основания, выдвинутые прокуратурой для обоснования отказа вернуть изъятые данные, так как данные не были расшифрованы, а потому не было невозможно выяснить их точных владельцев.

 ЕСПЧ пришел к выводу, что такое основание для отказа не только четко не предусмотрено законом, но также несовместимо с сущностью профессиональной тайны, защищающей сведения, возникающие между адвокатами и их клиентами. В любом случае, нельзя было сделать вывод о том, что рассмотрение запроса заявителей судебными органами отвечало обязательствам обеспечить особо строгую проверку мер, касающихся данных, на которые распространяется юридическая профессиональная тайна.

 Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции. При отсутствии достаточных процессуальных гарантий в соответствующем законодательстве, интерпретируемых и применяемых судебными властями по этому делу, Суд признал, что жалобы по статье 13 Конвенции охватывают то же основание, что и жалоба по статье 8 Конвенции. ЕСПЧ постановил, что Турция должна выплатить каждому заявителю 3500 евро в качестве компенсации морального вреда и 3000 евро совместно в качестве компенсации судебных издержек и расходов.